Перед ним, всего в тридцати километрах, вверх поднималось гигантское облако пыли. Казалось, что на хребте Советского Союза произошло мощное извержение вулкана — но, конечно, это было невозможно. Также невозможно представить, — мелькнуло в голове Клиффа, — что Инженерная служба Луны совершила некий фантастический подвиг в области организации и инженерного искусства и успела при помощи атомного взрыва удалить препятствие с его пути.
Ибо теперь препятствие исчезло. Гигантский кусок скалы был вырван из линии приближающейся горной гряды, осколки все еще выбрасывало из кратера, возникшего лишь пять секунд назад. Только могучая энергия атомного взрыва, произведенного в решающее мгновение в нужной точке, могла совершить такое чудо. А Клифф не верил в чудеса. Когда, сделав еще один оборот, Клифф подлетал к хребту, он вспомнил, что все это время по траектории его полета в нескольких километрах впереди двигалась его капсула — гигантский космический бульдозер. Кинетическая энергия этой капсулы, мчащейся со скоростью двух километров в секунду и весящей более тысячи тонн, была вполне достаточна, чтобы пробить в скалах огромную брешь, через которую Клифф теперь мчался. Волна от удара искусственного метеора, должно быть, прокатилась по всей Луне.
Удача не изменила Клиффу до самого конца. Во время полета через расщелину на его костюме осела пыль от взорванной породы; он успел мельком увидеть расплывчатые очертания разбитых скал и быстро расходящиеся облака дыма. Затем он миновал расщелину. Впереди было благословенное чистое небо.
Где-то впереди через час он встретится с «Каллисто». Но теперь Клифф не торопился — он вырвался из космического Мальмстрема. Ему дарована жизнь.
В нескольких километрах от его курса тоненькой ниточкой на поверхности Луны виднелась эстакада запуска. Через несколько секунд он окажется в пределах радиосвязи, и тогда он, преисполненный радости и благодарности, сможет позвонить на Землю женщине, которая все еще ждет его звонка во мраке африканской ночи.
ПЛОДЫ ВОСПИТАНИЯ
[30]
Бабушке моя затея ужасно не понравилась, хотя она еще застала те времена, когда в прислуги нанимали людей.
— Если ты воображаешь, что я соглашусь разделить свой дом с мартышкой…
— Ну полно, бабуля, не будь такой старомодной! К тому же Доркас вовсе не обезьяна, — сказала я убедительным голосом.
— Вот как? И кто же она… то есть оно?
Я полистала проспект Биоинженерной корпорации.
— Вот, послушай. «Супершимп, зарегистрированный под торговой маркой "Пан сапиенс", является разумным антропоидом, созданным на базе генотипа шимпанзе путем селекции и генетических модифика…»
— А что я говорила? Обезьяна, как есть обезьяна!
— Ты слушай дальше. «Обладает достаточным словарным запасом для понимания простых команд и может быть натренирован на исполнение любых обязанностей в домашнем хозяйстве или других несложных рутинных работ. Послушен, привязчив, чистоплотен, приучен пользоваться туалетом. Особенно хорош для присмотра за детьми…»
— Нет, только не это… Неужто ты позволишь Джонни и Сьюзен общаться с гориллой?!
Я со вздохом отложила брошюру.
— Боюсь, тут ты права, бабуля. Доркас очень дорогая, и если эти маленькие негодяи…
Но в этот момент раздался звонок в дверь, посыльный попросил меня расписаться, я наскоро подмахнула бумаги — и Доркас вошла в нашу жизнь.
— Привет, Доркас, — сказала я. — Надеюсь, тебе у нас понравится.
Большие печальные глаза уставились на меня из-под тяжелых надбровий. Сказать по чести, мне случалось видеть людские физиономии и побезобразнее, но фигурой она отнюдь не блистала, имея метр двадцать в высоту и почти столько же в ширину. В своей аккуратно отглаженной униформе Доркас живо напомнила мне вышколенную горничную из кинофильма XX века, хотя ступни ее были босы и занимали на полу слишком много места.
— Доброе утро, мэм, — ответила она, артикулируя не совсем четко, но вполне разборчиво.
— Боже мой, она говорящая! — взвизгнула бабуля.
— Ну разумеется… Доркас умеет произносить пятьдесят слов, а понимает целых двести. Ее словарный запас еще увеличится, когда она к нам привыкнет, но на первых порах следует придерживаться вокабулярия, помещенного на страницах сорок три и сорок четыре инструкции по пользованию, — пояснила я и быстро всучила брошюру онемевшей бабушке, которой на сей раз не удалось отыскать подходящих слов для выражения собственных чувств.
Доркас освоилась очень быстро. Ее подготовка (домашние работы по классу А, уход за детьми младшего возраста) оказалась безупречной, и к концу первого месяца она справлялась практически со всеми обязанностями — от сервировки стола до хлопотной процедуры переодевания маленьких негодяев. Поначалу, правда, она продемонстрировала раздражающую манеру поднимать вещи с пола ногой (что, казалось, было для нее столь же естественно, как делать это руками), и понадобилось какое-то время, чтобы отучить ее от этой дурной привычки. В конце концов проблему решил один из тлеющих окурков, которые бабуля, по обыкновению, роняет где попало.
Что до всего прочего, то характер у обезьяны оказался уравновешенный, к работе она относилась добросовестно и никогда не вступала в пререкания. Конечно, назвать Доркас особо сообразительной было никак нельзя, и кое-какие задания приходилось растолковывать ей довольно долго, однако через несколько недель я полностью свыклась со всеми ее достоинствами и недостатками. Труднее всего было привыкнуть к тому, что моя домработница все-таки не вполне человек и нет никакого смысла вовлекать ее в те специфические беседы, какие женщины обычно ведут между собой. Впрочем, она выказывала явный интерес к нарядам, будучи неравнодушной к ярким цветам, и позволь я Доркас одеваться согласно ее собственному вкусу, она выглядела бы точь-в-точь беглянкой из шапито.
Дети же, к моей великой радости, ее буквально обожали…
Я прекрасно знаю, что говорят соседи о Джонни и Сью, и вынуждена согласиться с тем, что их замечания недалеки от истины. Воспитывать парочку буйных отпрысков, чей отец отсутствует по меньшей мере триста дней в году, не так-то легко и просто, а в довершение ко всему дело усугубляет бабуля, которая сразу начинает бессовестно баловать их, стоит мне лишь отвернуться. Собственно, и Эрик ничуть не лучше, поскольку делает то же самое каждый божий день, когда его корабль находится на Земле, ну а суммарные последствия приходится расхлебывать мне. Могу только посоветовать никогда не выходить замуж за звездолетчика: доходы, конечно, солидные, но романтики ни на грош.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});